Случилось мне запланировать поездку в Денвер на выходные. К зубному заехать пломбу сменить, в горячих источниках искупаться. А заодно и индуса нашего, нового постдока, отвезти к его семье на свидание: приехал он только дней 5 назад, и семью свою оставил пока в Денвере у родственников.
          И вот настала пятница. Смотрю на прогноз погоды и глазам не верю: вдоль всей дороги до Денвера, начиная с нашей Верхней Ларамеевки, сплошь “снег и ветер”. Ну ладно, посмотрим-поглядим.
          А тут и утро субботы подоспело. А договорились мы с индусом, что я заберу его в 8 утра. Выглядываю в окно без 20 минут восемь – а там такое… Машины все стоят вдоль дороги, похожие на белые холмики, кто-то расчищает деревянной лопатой тропинку, дабы выйти из дома, и тропинка получается по колено глубиной… А до Денвера, по нашим меркам, две сотенки километриков сквозь “снег и ветер”. А машина моя мелкая любит скользить, когда вздумается. Не хочу! Не хочу!!! Сел за компьютер и начал писать емейл в Рашшу, где мимоходом упомянул, что погода нынче такая, что даже поездку в Денвер к зубному по записи (а неявка – штраф 40 баксов) пришлось отменить. Звоню в 8 утра к товарищу индусу и говорю, так мол и так, нужны ли нам приключения? Вероятность того, что мы где-то застрянем – явно больше пятидесяти процентов, медицинская страховка у тебя вступит в силу еще только через неделю… Через 4 дня начнутся праздники (на 4 дня) и нормальная погода, тогда можно спокойно доехать. Ох, что тут началось! Нервный, срывающийся голос на другом конце провода мгновенно подвел итог разговору: «хорошо, спасибо, не бери в голову, я этой ночью получил известие, что мой ребенок (11 меясцев) заболел, и я должен быть там, и я доеду туда любыми средствами! И я должен передать деньги моей семье. Не бери в голову и не беспокойся… » Ну что тут сделаешь? Сложно представить себе только что приехавшего в эту страну человека, предельно взволнованного и пытающегося срочно выбраться в другой город из этой глуши, где даже до автобусной станции надо ехать на далекую окраину, а автобусы по такой погоде частенько отменяют… Забудь, говорю, что я сказал минуту назад: через 10 минут подъеду.
          И мы потащились. Иначе это передвижение с лавированием между сугробами назвать сложно. На скоростной автостраде мы были почти одни. Пурга, сплошь белая дорога с рельефом утрамбованного немногими колесами снега (не знаешь, где потреяешь управление); видимость порой падала до нескольких метров, и я всерьез начинал опасаться, что водитель впереди идущего грузовика уже не видит нас в свои зеркала, да и мы угадывали его очертания, напрягая воображение. Здесь нужно было вести очень точно, ни одного лишнего движения.
          И мы прорвались. Прорвались сквозь участок в полсотни с лишним миль, который, как выяснилось позже, был закрыт для движения междугородних автобусов, едущих через все Штаты, и люди тратили 3 дня на однодневную поездку, перепутав все рейсы и расписания, объезжая эту трассу, перепрыгивая с маршрута на маршрут в самых невероятеых сочетаниях и последовательностях: в одном автобусе можно было увидеть людей, едущих «стратегически» в противоположных направлениях… Но это мы увидели потом, на обратном пути, когда сами ехали в автобусе…
          А пока нам казалось, что мы прорвались.
          Вот уже дорога стала почти свободной от снега, она уже выглядит темной, цвета асфальта, и безопасной. Но для любого искусно владеющего мечом самурая всегда есть опасность кинжала в спину. Для водителя такой книжал – коварное явление под названием «черный лед» (black ice). Его не видно, но говорят о нем свистящим шепотом, как о домовых и привидениях… Итак, скоростная трасса с пределом скорости 75 миль в час, мы заезжаем на нее в очередной раз после остановки на чашку кофе (отмечали благополучное прохождение самого опасного участка), и на скорости не больше 50 миль в час (только что заехали) по бесснежной дороге машина вдруг «полетела». Легко и свободно, почти как на крыльях любви. Мгновенно мы оказались в соседней полосе, потом полетели дальше поперек скоростной трассы через все полосы прямой дорогой в кювет… Не прикасаясь к педалям (по науке), работая только рулем, пытаюсь вырулить, но машина, похоже, вообще не касается колесами дороги, и все происходит слишком быстро, гораздо быстрее, чем вы читаете это предложение. Влетаем в массу из снега и густой травы в кювете – нервы сдают и я рефлекторно жму на тормоза. Случайно (?) эффект этого оказался удачным и нас развернуло от лобового столкновения с металлическими конструкциями, разделяющими полосы движения, по касательной к ним. Все приготовились, сжались в комок, вцепились кто в руль, кто куда – и вот оно, столкновение, сначала один удар, потом, после отскакивания машины на несколько метров (расстояние можно было прикинуть поззже по валяющемуся вдалеке бамперу) – второй удар, уже сзади. Сидим. Все живы-здоровы, ни одной царапины, и даже воздушные мешки не сработали. Стекла тоже целы, и мотор тихо работает… Легко отделались, по-детски. Выхожу из машины – мама мия! Весь перед разворочен так, что можно фильм ужасов снимать. Бампер, как вы уже знаете, валяется где-то, остатки фар разбросаны здесь и там, пара толстенных металлических осей погнута невообразимой силищей, части корпуса покорежены так, что позавидует любой скульптор-модернист. Как будто мы были в одной истории, с легким толчком, а машина при этом побывала совсем в другой переделке… Сопоставить эти две картины было непросто.
          Пока я с отвисшей челюстью и в оцепенении рассматривал результаты полета, к нам подбежал человек – добрый самаритянин, ехавший за нами и бывший свидетелем нашего пилотажа. Спросил, все ли в порядке с людьми, есть ли мобильник, а когда узнал, что нет – пригласил к себе в машину, чтобы позвонить, куда надо. Чудесный человек. И посоветовал заглушить-таки мотор, потому как если у нас что-то в машине течет – может получиться очень «светлая и яркая» история.
          Первыми приехали пожарные. Проверили – течи нет – уехали.
          Вторым приехал человек в белом халате. Посмотрел округленными глазами на развороченную машину, спросил, где пациенты, а когда услышал, что люди окей, посмотрел еще раз на груду железа и переспросил. С трудом убедили. Уехал.
          Третьим приехал полицейский. Пригласил к себе в машину за решетку писать протокол. Но прежде чем туда пустил – осмотрел (спиной ррр-азвернись – руки в стороны!), нет ли у меня при себе оружия. Спрашивает, какая была скорость – отвечаю, как есть – не больше 50 миль в час (разумно же, при ограничении 75 и скользкой дороге, но на въезде, когда слишком медленно нельзя, дабы никто в хвост не врезался). Выписал штраф 40 с лишним баксов и влепил 3 «очка» в водительскую историю, потому как безопасная скорость, по его заявлению, увековеченному в протоколе, была… 30 миль в час, «учитывая условия». В окно бы, что ли, выглянул? Кто там ехал 30 миль в час?!
          Остов машины продолжал смотреть в небо своим металлическим зевом, раскрытым, как знаменитая пуля дум-дум, снег продолжал идти, а мы продолжали тихо мерзнуть внутри: пытаться заводить мотор почему-то уже не хотелось. Наконец, мы решили попросится в полицейскую машину погреться, пока подъезжают тягачи, уже на целый час застрявшие где-то. Полицейский на просьбу отогреться ответил блестящей фразой: «если у вас все еще нет оружия – проходите!» Ох уж эти параноидальные заскоки Дикого Запада… И это не было личным бзиком отдельно взятого человека: минут через 5 после того, как мы комфортно устроились в теплой машине за решеткой, подъехал другой полицейский и полушепотом спросил у «нашего», подойдя вплотную к его окну, все ли в порядке?
          Наконец подъехал тягач и бородатый мужик зацепил Зеленую тросами и начал затаскивать ее в кузов. Беспомощный скрежет металла, черный провал вместо лица, которое всегда так мило (и так незаметно для других) улыбалось изящным разрезом фар… Ах, Lady-in-Green! Ты никогда не подводила. Ты надежно и молчаливо переносила меня физически в те места, в которые стремилось воображение. Ты была материализатором моего воображения, и поэтому воспринималась почти как часть меня… Слезу пролил над этими строками, честное слово. Это не было потерей собственности – это была потеря Отношения, живого Отношения с единственным существом, сопровождавшим меня везде на протяжении тринадцати тысяч миль нашего общего пути.
          «Это, вероятно, уже не стоит ремонта.» – Заявил мимоходом, бросив беглый взгляд, бородатый мужик. Циники! Хищники! Стревятники! Трупоеды! Откуда им знать, что стоит или не стоит для меня лично?! Водила выгрузил нас на бензозаправке посреди ничего, вручил визитную карточку с координатами мастерской и укатил, увозя с собой покалеченную добычу.
          На бензозаправке был ларек, где продавали сникерсы и где можно было согреться. До ближайшей остановки автобуса, как выяснилось, было четыре мили. Раджив сказал, что теперь мы едем домой к его родственникам вместе, где я заночую и никуда он меня не отпустит: связаны одной веревкой. Следующей доброй самаритянкой на нашем пути оказалась работница этого ларька, которая обзванивала для нас разные инстанции, выясняя, где можно найти автобус до Денвера и когда/откуда он уходит, да еще принципиально не взяла денег за кофе. Появился некий товарищ с горящими глазами и поняв, что к чему, предложил подбросить до остановки автобуса. По дороге он долго оправдывался по мобильнику перед гелфрендом (видишь, сладость моя, извини, что задерживаюсь, ребята тут подвернулись, надо довезти, хочешь с ними поговорить?)
          Автобус должен был уйти 15 минут назад, а следующий должен быть через 4 часа. Но как только мы доехали до остановки – через 5 минут появился опоздавший на треть часа («нас ради») автобус. Из его окна я не мог смотреть на проходящие рядом дороги – тошнило от их вида и от мгновенно возникающего представления себя за рулем.
          От денверской автостанции до дома родственников Раджива было 40 минут езды на такси. Дорога в городе была полностью покрыта приличным слоем снега, местами обледенелого. Тут и там на обочинах попадались обездвиженные «самые устойчивые и безопасные», если верить телевизионной рекламе, машины – SUV последних моделей, напичканные всякими системами повышения устойчивости на дорогах и четырехколесными приводами. У стихии не оказалось никакого уважения к мнению рекламных роликов… Позже я узнал, что в тот день в Денвере было больше ста аварий.
          Заходим в дом. Там ждут в молчании и с округленными глазами. Мы должны были приехать несколько часов назад. Из Ларамеевки жена шефа уже звонила им, спрашивая, не приехали ли, звонила и к моему стоматологу, где ей ответили, что не только Москвин, но и вообще никто из пациентов, даже живущих здесь, в городе, не приехал…
          Уже на лестнице, не успев снять обувь, я поймал зависшую в воздухе «кастовую оценку» – я был мгновенно классифицирован. И я был в глазах этой семьи не коллегой Раджива, котрый будет передавать ему опыт и тем самым, в конечном счете, вносить свой, пусть скромный, вклад в его становление на ноги в этой стране и обеспечение семьи и ребенка. Нет, я был шофером – представителем низкой касты, причем хреновым шофером, не справившимся со своей задачей. Эта оценка произошла мгновенно, и так же мгновенно я ее уловил.
          Долгое молчание в гостиной. Все расселись на диванах по периметру комнаты в гробовом молчании. Можно понять, конечно – шок длительного ожидания, некоторый языковой барьер. Может, почудилось мне все? Но сомнения рассеял Раджив, подсев рядом и полушепотом сказавший: «Моя жена в некотором напряжении от того, что ты здесь». Приехали.
          Первое желание – вызвать такси и уехать куда-нибудь. Или позвонить кому-нибудь из полузнакомых в Денвере, чтобы приехали и забрали. Кому? И стоит ли гнать людей в ночи в этот отдаленный район по льду? Чтобы они забрали своего полузнакомого из двухэтажного мирного теплого дома и везли по тому же льду в свои однокомнатные квартиры, не поняв, что происходит? А в кармане – последние 15 баксов, на которые никуда, даже до гостиницы, не доедешь, и я здесь «в некотором смысле» по причине их проблем и напрямую приглашен Радживом… Ничего, потерпят меня на циновке одну ночь, как-нибудь.
          Еще десяток минут гробового молчания – и хозяин дома принял решение, надел улыбку и проводил меня в одну из нижних комнат с кроватью. Через некоторое время меня пригласили наверх, на ужин. Посадив гостя дорогого за стол, все снова разбежались по диванчикам по периметру комнаты и наблюдали, как я ем. Конечно, кто же садится за один стол с представителем низшей касты? Справедливости ради должен сказать, что жена Раджива подсела с ребенком на руках неподалеку (меньше двух метров) и даже вела светскую беседу, в ходе которой я поделился своим уважением к индийской кухне и рассказал о своем опыте использования индийских приправ в том числе в русской кухне. «Такие вот новшества могут возникнуть на пересечении культур». Похоже, такого не ожидали.
          В своей комнате мне было чем заняться – с собой был выживший в аварии ноутбук, с которым можно было сидеть и сортировать свои файлы, читать статьи или что-то пописывать.
          На следующее утро пришел Раджив и сказал, что ребенку было плохо всю ночь, так что он сам всю ночь не спал и сегодня берет ребенка к доктору. Принесли чашку кофе.
          Время за компьютером пролетает быстро. Я вдруг заметил, что уже 2 часа дня. Забыли про меня – и ладно. В конце концов, я так нагло вторгся в их дом. Вполне достаточно того, что не выгнали на улицу под снег и вообще были предельно любезны.
          Через полчасика решил позвонить в Ларамеевку паре человек. Чтобы уж не быть последним наглецом, решил подняться и спросить, можно ли воспользоваться телефоном. Осторожно прокравшись по лестнице и высунув голову слегка выше уровня пола второго этажа, я увидел девочку лет восьми – дочку хозяйки дома, сидящую на диване и строго взирающую сверху. «А больше никого нет?» – Спросил я и в ответ на молчание тихо спустился назад по лестнице к себе в каморку.
          Через час ко мне спустилась хозяйка дома и сказала, что дочка ей передала, что я поднимался «asking for food» (!!! – О.М.) – «Так вот – еда готова!» Девочка, похоже, не расслышала моей тихой фразы и могла предположить только одно – еду. А разве у представителей низших каст вообще бывают другие потребности?
          Раз уж еда готова – поднимаюсь. Пока я ем, дочка с матерью молча сидят у меня за спиной на диванчике.
          Раджив вернулся очень поздно, когда оставался только один возможный автобус на Ларамеевку: в госпитале была длинная очередь в связи с погодой и волной травматизма. Но он был полон неподдельной признательности и сказал, что благодаря мне ребенка удалось показать доктору, что очень важно. Немедленно вспомнилась фраза Достоевского о цене слезы ребенка…
          Прощаясь на лестнице с этой семьей, я поблагодарил за все и, обращаясь к жене Раджива, приподнятым тоном бросил фразу «До скорой встречи в Ларами!» Ах, коварный Москвин! Какой подтекст умудрился протолкнуть в эту радужную и вежливую фразочку! Да, в Ларами нам придется, раньше или поззже, оказаться за одним столом. Больше того – придется, вероятно, оказаться на официальном приеме в доме уборщика, моющего полы в университетском корридоре, на традиционном теплом приеме, куда приходят и профессора… Какой шок для кастового сознания! Коварный Москвин внутренне улыбался от предвкушения этого.
          Хозяин дома любезно довез нас до ближайшей станции междугороднего автобуса. Кассы были закрыты. Пришел автобус. «Нам до Ларами» – «Билеты?» – «Касса закрыта» – «Давайте документ, в Денвере центральном заплатите». Отдаю водительское удостоверение под залог, садимся. На центральной станции Денвера водила отдал докУмент какому-то клерку, который проводил нас к кассе. «Как, вам до Ларами? Но там же перекрыта дорога! Мы туда сегодня не ездим! Что будете делать?» – «Дайте сообразить… Где тут у вас телефоны?» – «Телефоны вон там… Эй, вы куда?! А за проезд сюда вы собираетесь платить?» Ладно, если уж такие вы (мы?) подозрительные, заплачу вам и сейчас, и потом… И клерк слегка впал в ступор от картины потрепанного лохматого иностранца со славянским акцентом, вытаскивающего из бумажника свою “Visa Platinum”, выданную одним из престижнейших банков Америки. Никогда они нас не поймут, пусть и не пытаются.
          «Что у трезвого на уме – у пьяного на языке». Здесь «пьяный» можно с успехом заменить на «уставший и засыпающий». Уставший и засыпающий Раджив сказал, что думал: «Я довез тебя до Денвера, теперь ты довези меня до Ларами». Мне понадобилось не меньше двух секунд, чтобы понять, что имеется в виду. Через 2 секунды стало очевидно: не было ни разбитой машины, ни сорокобаксового такси. Зато был десятидолларовый автобус, билеты на который покупал он. Этого было достаточно, чтобы сказать «я довез тебя до Денвера»… Все это понятно, конечно: все мы эгоисты, все мы смотрим через увеличительное стекло на свои «благородные деяния» и через уменьшительное – на чужие. Только диоптрии этих стекол – у каждого свои.
          После телефонных звонков родственники Раджива уже готовы были приехать за нами, но я принял силовое решение: мы едем сегодня и сейчас до того места, где еще не перекрыта дорога, до маленького колорадского городка, от которого к Ларамеевке ведут две независимые автострады. С утра будет ясно: или пойдут автобусы по дороге, перекрытой сегодня, или можно будет взять в прокат машину и поехать другой дорогой. Заночуем где-нибудь в мотеле, там их много. К тому же, возвращаться в дом к родственникам Раджива не хотелось по трем причинам: Раджив опять не спал бы всю ночь у постели ребенка и был бы в невменяемом состоянии по приезде в Ларами, где ему нужно было срочно оформлять медицинскую страховку на семью, что было сейчас важнее его присутствия возле ребенка. Во-вторых, из-за дурного расписания автобусов пришлось бы вставать и дергать его родственников в 6 утра. Третья причина уже касалась меня лично, догадайтесь о ней сами.
          Итак, через час, в 10-30 вечера мы поехали в Форт Коллинз. Это было изящным решением: «убежав» таким образом от раннеутреннего автобуса, мы могли попасть завтра на него же, но встав в более удобное время и имея в запасе дополнительные варианты.
          Ночной Форт Коллинз. Снег. Сейчас, сейчас дойдем до мотеля, они же все тут рядом. И тут я понял, что свыкся со зрительной перспективой водителя: то, что было «рядом» из окна машины, оказалось очень-таки не рядом для пешехода. Так мы в первом часу ночи полубежали под идущим снегом и ветром, пытаясь останавливать машины, дабы сократить ночной марш-бросок хотя бы на минуты. Мне-то что, а вот для человека из Индии это был полный экстрим. Редкие одинокие шоферы шарахались от нас, как от чумы.
Стучим в один мотель – все спят. Через 5 бесконечно долгих минут стучимся во второй, отчаянно и настойчиво – никаких признаков жизни. Наконец, стучимся в третий, около часа ночи – и за стеклом показалось шевеление. Застегивая ремень на ходу, к двери подошел азиатской внешности сонный человек и впустил. О! Это было счастьем! Долго провозившись с обработкой моей кредитки (два раза ломался кассовый аппарат), после долгого и занудного процесса отмены трансакции хозяин мотеля вытащил из шкапчика старинную ручную машину для обработки кредиток, которая оставляет в руках клерка полную информацию о кредитке открытым текстом, и таки закончил операцию. Или это их стандартный трюк? Уже второй раз при моем поселении в мотель демонстративно ломается кассовая машина и хозяин достает эту скрежещущую игрушку…
          А пока шел бумажный процесс, представитель высокой касты, отодвинув решительной рукой занавеску, отгораживающую спальню хозяина мотеля, откуда он на наших глазах выходил полураздетый, долгим взглядом изучал ее содержимое. Хозяин затрясся мелкой дрожью, но даже глаз от бумаг не поднял.
          Комната с двумя большими кроватями была безумно холодна. Не успел Москвин переключить обогреватель с минимума на максимум, индийский владыка спросил, не следует ли нам позвать «это существо», чтобы оно немедленно обогреватель починило. Легли под одеяла в одежде. Колорадо не было готово к внезапно налетевшей зиме.
          Утром, после нескольких звонков, маршрут вырисовался. Дорогу открыли, и мне удалось «сделать» стыковку на Ларамеевку через другой город, что получалось быстрее, чем ждать прямого автобуса. Властелин и вельможа спросил из-под одеяла, что теперь? Не должен ли «этот парень» (это о хозяине мотеля) довезти нас сейчас до автостанции. Я попробовал объяснить, что хозяин мотеля делает свое дело, а остальные – свое, например, таксисты. Раджив выглядел разочарованным: Америка была для него страной явно странной и с дикими нравами. Еще позавчера, когда он щедрым и повелительным жестом вручал деньги шоферу автобуса, говоря, что сдачу тот может оставить себе, это ничтожное существо из касты обслуги отправило его, Раджива, в кассу покупать билет!!! Жестокая страна! Чего только не натерпишься здесь…
          Ах, какой я нехороший, как мерзко хихикаю над ближним своим. А сам-то, сам-то когда приехал со своими российскими тараканами в голове, как выглядел? Да и сейчас не намного лучше… Но эта страна, сколько бы поводов для иронии не вызывала, все же кое-чему учит. И хороший человек Раджив в конце концов преодолеет свой социальный груз, в этом я ни секунды не сомневаюсь.
          В переполненном междугородном автобусе скопилось столько народу, что некоторые стояли. И рассказывали друг другу о своих приключениях за последние три дня, какими дикими путями им приходилось добираться туда, куда ехади. Были люди и с западного, и с восточного побережья. Америка казалась здесь такой маленькой страной, будучи представленной почти всеми своими штатами в одном отдельно взятом автобусе. «Надеюсь, вы замечательно провели выходные и возвращаетесь к работе обновленные и полные сил». – Бодро-оптимистичным голосом объявил в микрофон водитель.
         Это уж точно!

P.S. Независимый механик, которого я спустя сутки «натравил» на хищников и стервятников, подтвердил: восстанавливать машину бессмысленно.

          Материя приходит и уходит, «сокровища на небесах» остаются. Сколько их мы успеем собрать?